Нюра

Попаданство с вакансией

Часть первая

Попадание. Обретение друзей

Глава 1

У-у-уй-и-и! Етишкины шишки! Как же больно-то! Так шмякнуться! Как только не рассыпалась? В голове, о-о-ох, словно с похмелья давление с кружением. Во рту тоже, фу, какая-то гадость с подташниваем. О-о-ох…. Тело всё ломит и жарко. Интересно, почему это мне так жа-арко-о? Глаза больно открыть. От яркого света даже через опущенные веки режет. Яркий свет?! Под рукой трава. Трава?! Через рукавицы чувствуется, что не снег. Это что за хрень? И звуки! Птички поют или в голове такой специфический шум? Может со мной инсульт приключился. Я же не знаю, какие в голове возникают световые и шумовые глюки или вовсе сплошная чернота.

Пытаюсь разлепить глаза. О-о-ох…, поднимите мне веки. Лежу на животе. Ёпрст! Перед глазами и впрямь трава. Вон по травинке жучок блестящий ползёт. И как это я мор… лицом в землю не вписалась? Мед…лен…но…, кряхтя… и постанывая…, сгребла… себя… на чет…ве…ре…ньки. Села. Уф-ф-ф! Рукавицы сняла. Это я где? На том свете, что ль? Эко как меня закрутило и шваркнуло! Это точно меня инсульт хватил. Вон, в голове, словно граната взорвалась и мозги всмятку. Предупреждала же меня невролог наш, что беречься нужно. МРТ показало множественные следы микроинсультов. Попёрлась в непогодь в магазин. Могла бы и завтра сходить. Нет, завтра мне из дому было бы не выбраться.

Уф! Жарко в шубе. Стянула полегоньку, медленно — всё тело, ё-моё, бо-о-ольно. Вроде, тошнота и головокружение неспеша отступают. А почему больно-то? Если мне уже кирдык, то боли не должно быть. Но если… но если это то, о чём и подумать боязно, о чём в моих любимых фэнтези, на кои меня внучка Алёнушка подсадила, пишут, то надо осматриваться. Ага, осматриваться! Мне бы испугаться надо, а я, как удав, спокойная. А чего бояться-то? Вроде уже к моим-то годам отбоялась. Кто на старуху-то позарится? Разве только зверь какой-нибудь с голодухи.

Осматриваться. Что-то не смотрится никак. Всё плывёт перед глазами, резкости нет. Сняла очки. О! другое дело! Всё чётко и ясно стало видно.

Лес. Лиственный. Светлый. Деревья высокие, раза в три выше моих родных берёз и осин, с могучими стволами и раскидистыми кронами, начинающимися где-то с половины ствола. Стоят редко, друг дружке не мешают, поэтому не образуют густую плотную тень. Опять подивилась остроте зрения, разглядев форму листьев. Пятилопастные, как у клёна, но раза в два, а, то и в три крупнее и цветы яркие, розовые, собраны в крупные гроздья. Я сижу на крохотной полянке, плотно окружённой кустами. Листочки мелкие, зубчатые, нежно-зелёные. Куст выглядит ажурным. За такой не спрячешься. За один. А тут заросли. Кусты высотой в два метра. Солнце высоко — вроде как полдень.

Встала, огляделась. Из-за кустов ничего, кроме деревьев не видно. О! вот и сумка моя тут. Это точно — я не на том свете. Туда с вещами не попадают. Или попадают? И куда же я попала? Голове и телу стало легче. Жарко только. Одета-то я в соответствии с погодой в родном мире. А там зима. Декабрь. Сибирь. На мне утеплённые брюки, свитер самосвязанный. А под ним туника до середины бедра, ну и нижнее бельё не молоденькой девицы. Насдевала на себя, как капуста. И обутки кожаные, на натуральном меху, тёплые, удобные, подошва не костенеет на морозе и не скользит. Не знаю, как они называются. Голяшечки коротенькие, без застёжек. Обутки, одним словом. Мне их старшая внучка Дуняша подогнала, по уценке купила на распродаже. Я сначала отбрыкивалась от них, выглядят они слишком молодёжно, но меня уговорили. Не пожалела, что позволила себя уговорить.

Вот стояла я, значит, осматривалась. А что толку-то? За кустами всё одно ни фига не видно, а лезть через них пока не хочется. В себя пришла и бояться начала. Тут, вроде, надёжней — я в домике. Прислушалась. Тихо. Кроме птиц да лесных шорохов не слышно ничего. Ладно, посижу немного, подумаю, да и начну из кустов выбираться в какую-нибудь сторону. Мне же всё одно, куда идти — с собой продуктовый запас имеется.

Отметила день рождения, называется. Вот оно, значимое число — семьдесят восемь. Я когда юбилей справляла, мне подруга книжицу интересную привезла. Про сны и их значение. Вот, говорят, если во сне прозвучит или увидишь какое-нибудь число, то его нужно запомнить. Оно значимое. Так вот в этой книжице, какраз, о числах говорилось. А мне до этого сон приснился, а в нём два числа прозвучало — семьдесят восемь и восемьдесят семь. Подруга в Гугл полезла, что-то там нашарила и меня носом ткнула. А нашарила она мне странное толкование: «Если семьдесят восемь лет переживёшь, то в восемьдесят семь всё равно уйдёшь». Куда уйдёшь? Мы так поняли, что помру или в семьдесят восемь лет, или в восемьдесят семь. А я, вообще-то, до девяноста настроилась дожить, как бабушка моя по отцу. Не суждено мне, значит, даже до восьмидесяти семи лет дожить. Ушла в семьдесят восемь. Именно не померла, а ушла. Точнее, меня «ушли». Даже сумку с продуктами со мной отправили, чтобы я с голодухи не окочурилась, пока до людей добираюсь.

Может, оно и к лучшему, что так вышло. Не мне — детям моим. Со мной-то ещё не известно, что будет, а детям облегчение. Похороны-то нынче, ой как, не дёшево обходятся. Что свадьбу справить, а то и того дороже. Свадьбу-то можно и не справлять, а вот похороны с поминками отвести нужно обязательно. А тут просто погорюют, погорюют, да и успокоятся. Сноха у меня тоже фэнтези увлекается, так, может, сообразит свечку в церкви за упокой не ставить.

Расстелила шубею, уселась. «Ну, что, попаданка? Приляг, отдохни от пережитого перелёта. Что-то тебя здесь ждёт? За каким надом тебя сюда швырнуло? Одарят ли тебя плюшками сдобными или сухари ржаные грызть будешь беззубым ртом? Хотя одна плюшка есть — зрение восстановилось полностью. Даже ещё острее стало». Сняла свитер и собралась снять обутки, чтобы ноги малость отдохнули, а то уже гореть начали. Но тормознулась. Какое-то беспокойство внутри ёршиком царапнуло.

Скр-р-р…, скр-р-р…, — нарушило какофонию птичьего гомона. Это что такое? Птица какая-то так скрипит? Или…? Полезла сквозь кусты на звук. А к скрипу уже и звуки другие прибавились. Пролезла, но ума хватило, совсем не выходить из кустов. Смотрела сквозь ажур листочков. Оказалось метрах, наверное, в пятидесяти дорога просёлочная, точнее, лесная. Отделяли её от зарослей кустарника эти самые пятьдесят метров ровной поляны, покрытой невысокой, цветущей мелкими белыми цветочками, травы.

По дороге катилась коляска, в которую запряжена… птица?! Точно, птица похожая на страуса нанду, но раза в три больше и клюв помощнее. Лиловой расцветки и с синим хохолком на голове, словно плюмажем. У коляски с боков невысокие бортики с дверками. В коляске сидели мужчина и женщина напротив друг друга. На задке укреплён небольшой сундук. На козлах сидел толи подросток, толи мелкий мужичок.

Мужчина и женщина, похоже, ругались, спорили. О чём, не понятно. Далековато. Но, вот мужчина что-то выкрикнул, махнул рукой, птица встала. Мужчина открыл дверцу, соскочил с коляски, выдернул из неё женщину и поволок за руку через поляну к кустам. Какраз в сторону тех, где я сидела. Возница остался на козлах, весь как-то скукожился, согнулся, опустив голову и обхватив руками, закрывая уши.

Я забеспокоилась. А ну, как сейчас попаданку в кустах обнаружат, да за нечисть примут. Но…, а что это сейчас со мной произошло? Спокойствие накатило и понятие — для меня ни какой опасности нет. А вот женщине грозит беда. Да и не женщина это вовсе. Ну, в смысле возраста. Девчонка лет пятнадцати-шестнадцати. Не более. Хоть и высоконькая, но худенькая. Платье на ней розовое до середины икр из лёгкой шёлковой ткани с несколькими подъюбниками. На голове шляпка с неширокими полями, украшенная лентой с бантом. Из-под шляпки свисает коса почти до колена. На ногах кожаные розовые туфли. Сопротивляется, упирается ногами, молча. Но силёнок не хватает.